В эпоху империализма Соединенные Штаты отказались от метода открытой экспансии по отношению к Канаде, дважды (в 1775—1776 и 1812—1814 гг.) испробованного ими против северного соседа и оба раза неудачно. На смену вооруженной агрессии США пришло их экономическое проникновение в страну, щедро сдобренное фразеологией «добрососедства». Нет спору, прилив американских капиталовложений, управленческого опыта, организационных навыков имел большое значение для индустриализации Канады, стимулировал технико-экономическое перевооружение страны. Но это же самое обстоятельство нанесло немалый ущерб развитию канадского общества. Могущественный американский капитал подминал под себя канадскую национальную буржуазию, отбивал у нее естественное для частного предпринимательства стремление к риску, к опережению конкурента, ибо в данном случае силы двух конкурентов были слишком неравными. Отсюда проистекали знакомые почти всем имевшим дело с Канадой не индивидуально-личностные, а массовые, социальные явления: заметная робость, нерешительность, безынициативность канадского бизнеса, который чаще всего ведет себя оборонительно, а не наступательно, предпочитает довольствоваться тем, что есть, а не рисковать ради прироста барышей.

Наплыв американского капитала в страну привел не только к потере канадцами контроля над многими отраслями экономики. Он сопровождался идеологической экспансией США в канадском обществе, вторжением американских теорий, традиций, вкусов, привычек, которое — по крайней мере в англоязычной Канаде — не встречало на своей дороге серьезных препятствий: ведь американцы тоже говорили на английском языке и тоже относились к «западной цивилизации». Важнейший элемент национальной самобытности — национальное самосознание — оказался в подобных условиях серьезно деформированным.

Многие канадцы, попавшие в сферу действия американского радио, а затем и телевидения, покупающие множество американских товаров, читающие американские развлекательные журналы, учившиеся в колледжах и вузах по американским пособиям и нередко у преподавателей-американцев, утрачивали основные идейно-психологические ориентиры патриотизма. Подчас люди не могли определить, кем же они чувствуют себя — канадцами, американцами или гражданами некоего аморфного «североамериканского содружества».

С началом американской гегемонии в капиталистическом мире, т. е. с середины нашего столетия, Соединенные Штаты начали, что называется, подавлять Канаду. Они подавляли ее не столько способами открытого и целенаправленного принуждения (хотя и такие способы ими, разумеется, применялись), сколько своей близостью, экономическим влиянием, военно-политической мощью и авторитетом. Оказавшаяся в тени вдесятеро сильнейшего соседа, который сам себя провозгласил сверхдержавой, Канада стала пользоваться репутацией задворок Америки, ее пятьдесят первого штата. В канадском бизнесе, чиновничестве, средствах массовой информации образовалась континенталистская (проамериканская) клиентела, при деятельном участии которой в стране распространялись космополитические взгляды. Идеи о том, что Канаде якобы суждено постепенно и почти безболезненно быть поглощенной Штатами и что ничего плохого в этом нет, что все равно, кем быть — канадцем или американцем, не встречали массового отпора. Американское просперити 50—60-х годов значительно усиливало эти настроения, питало некритическое восприятие всего американского. Колониальное сознание сказывалось с полной силой.